Английский суд признал российскую процедуру банкротства гражданина, в связи с чем признал и право российского финансового управляющего взять под свой контроль английские активы этого гражданина. Собственно говоря, ничего необычного в этом решении нет, но некоторые его аспекты довольно любопытны.
Все началось с исчезнувших сертификатов акций Eurasia Mining Plc, британской компании с активами в России. Две офшорные компании, владеющие около 12% акций, заявили о потере сертификатов и попросили прислать новые.
Вскоре появился финансовый управляющий российского предпринимателя, находящегося в процессе банкротства. Он утверждал, что эти офшорные компании контролируются его клиентом, и потребовал передать акции в конкурсную массу, направив сертификаты ему, а не офшорным компаниям. Офшоры возражали, утверждая, что российское банкротство не признано в Великобритании.
Тогда управляющий подал в английский суд заявление о признании российского банкротства. Судья поддержал его, отметив, что офшорные компании не имеют права возражать против признания чужого банкротства.
В Англии зарубежное банкротство может быть признано на одном из альтернативных оснований. Во-первых, по общему (прецедентному) праву, где соответствующие правила действуют уже 200 лет. Во-вторых, по статутному праву: в Англии действует нормативный акт (Cross Border Insolvency Regulations 2006), являющийся имплементацией Типового закона ЮНСИТРАЛ о трансграничной несостоятельности.
По общему праву банкротство в другой стране может быть признано по одному из трех оснований: (1) должник домицилирован (имеет постоянное место жительства) в той стране; (2) должник ведет бизнес в той стране; (3) должник признал юрисдикцию банкротного суда той страны. По статутному же праву оно признаётся, если у должника в той стране находится «центр основных интересов». Никаких дополнительных требований о «взаимности» со стороны зарубежного государства не предусматривается.
В данном случае, на момент подачи заявления должник уже не проживал в РФ, не вел там бизнес и, соответственно, не имел там «центра основных интересов». Остается единственный вариант – признание российского банкротства на основании того, что должник «признал юрисдикцию» российского банкротного суда.
Внимательно изучив российские судебные акты, относящиеся к банкротству должника, английский судья без труда обнаружил, что должник (в лице своих адвокатов) активно участвовал в банкротном деле на всех его стадиях. А это и есть «признание юрисдикции»!
Общее право признает также некоторые основания для отказа в признании зарубежного банкротства: (1) обман (жульничество со стороны либо участника процесса, либо самого зарубежного суда); (2) нарушение принципов естественной справедливости (например, неуведомление стороны процесса); (3) нарушение публичного порядка (например, фундаментально несправедливые правила зарубежного банкротства). Но в данном случае судья ничего подобного не обнаружил.
Судья очень внимательно подходит к вопросам российского права и обильно цитирует российские судебные акты, а также заключение российского эксперта, нанятого офшорными компаниями (с цитатами из российского Закона о банкротстве, ГК, постановлений Пленума ВС – все как положено).
В итоге судья (Judge Briggs) (1) признал российское банкротство, (2) признал право российского финансового управляющего на взятие под контроль английских активов должника, а также (3) дал управляющему разрешение на участие в процессе по поводу спорных акций публичной компании.
В целом исход дела кажется вполне логичным. Если должник банкрот (пусть даже банкротство зарубежное), то его активы надо отдать его банкротному управляющему – что может быть естественнее? В российском законе, правда, ничего подобного нет, и попытки судов самостоятельно придумать правила трансграничного банкротства кажутся нам чуть ли не новым словом в юриспруденции. А в Англии этим правилам уже 200 лет…
Судебный акт:
Vesnin v Queeld Ventures Ltd & Anor [2025] EWHC 104 (Ch) (23 January 2025)
