В феврале 2020 года в связи с рассмотрением в СКЭС ВС спора между «Институт стволовых клеток человека» и Щукаревым возникла заочная дискуссия как на Закон ру, так и на других площадках о том, как правильно рассматривать вопрос о компенсации судебных расходов такой специфической категории дел как взыскание компенсации за нарушении исключительных прав в случае констатации судом самого факта нарушения, но снижения (порой весьма значительного) самого размера компенсации, а также о том, существует ли какая-то специфика подобных споров, либо такие дела подлежат рассмотрению по общему правилу, т.е. без учета закрытого перечня исключений указанных в п.20 Постановления Пленума ВС №1.
Основные тезисы и доводы были изложены здесь:
https://zakon.ru/blog/2020/02/10/sudebnye_rashody_ad_absurdumili_kak_za_derevyami_lesa_ne_vidyat
В связи с тем, что после написания поста, мне довелось еще поучаствовать в качестве представителя Института при рассмотрении дела в Экономической коллегии, члены которой, к сожалению, не согласились с моими мотивами, хотя и отменили судебные акты нижестоящих инстанций по другим основаниям, я продолжал настаивать на факт наличия специфики данной категории споров. Основной мой довод сводился к тому, что в соответствии с правовыми позициями КС, сама возможность уменьшения компенсации в случае констатации нарушения, направлена не на то, чтобы признать, что истец был неправ, а в том, чтобы применяя милость, гуманизм не пустить по миру нарушителя («может оказаться чрезмерной, не отвечающей требованиям разумности и справедливости, особенно в случае применения этой санкции к индивидуальному предпринимателю, чревато не только лишением возможности продолжения им предпринимательской деятельности, но и крайне негативным воздействием на жизненную ситуацию нарушителя, а также членов его семьи» ),но при этом не добиться противоположного результата, когда «битый небитого везет». КС в Постановлении №2-П от 2017 года аргументировал это подробнее «обращение к тем или иным способам судебной защиты не может обусловливаться возложением на заинтересованное лицо необоснованных и чрезмерных обременений, которые своей тяжестью могли бы обессмыслить достигнутые процессуальные результаты и тем самым обесценить саму возможность доступа к правосудию. Это в полной мере относится к такому необходимому и существенному элементу обеспечения посредством судебной защиты восстановления нарушенных или оспоренных прав, как порядок распределения между участвующими в судебном разбирательстве лицами судебных расходов, правовое регулирование которого в соответствии с требованиями равенства и справедливости должно быть ориентировано на максимальную защиту имущественных интересов заявляющего обоснованные требования лица, чьи права и свободы нарушены».
И вот, наконец, мультипликаторы из «Мельницы» смогли достучаться до Небес (точнее до КС) за что им земной поклон (как говорится «право любит активных»), не зря все-таки у них столько мультов про богатырейJ. Столкнувшись с царящей на местах несправедливостью, они смогли убедить судей КС все-таки дать страждущим и спорящим, как говорил профессор Преображенский «окончательный, фактический, настоящий ответ, броню!!!» на заданный вопрос.
В Постановлении от 28 октября 2021 года №46-П (попутно, но с сожалением отметим, рассмотренное в порядке ст. 47.1. ФКЗ «О Конституционном Суде РФ») КС однозначно сформулировал генеральный ответ (а не исходя из обстоятельств конкретного дела, как это сделала СКЭС ВС) о том, что данная категория споров имеет свою материально-правовую специфику, которая неизбежно оказывает воздействие на процессуальное рассмотрение дел. КС, обильно используя самоцитирование правовых позиций, как по вопросам специфики применения компенсации по ст. 1515 ГК РФ, так и по вопросам компенсации судебных расходов в цивилистическом процессе постулировал следующее суждение:
«В последующем при разрешении заявления ответчика о возмещении судебных расходов на оплату услуг представителя и почтовых расходов арбитражные суды всех инстанций, руководствуясь буквальным смыслом части 1 статьи 110 АПК Российской Федерации, не оговаривающей каких-либо исключений из правил пропорционального взыскания судебных расходов с истца и ответчика в случае частичного удовлетворения заявленных требований, посчитали возможным взыскать их с ООО «Студия анимационного кино «Мельница» в подтвержденном в ходе судебного разбирательства размере.»
Далее КС отмечает, что «Между тем решение арбитражного суда о снижении размера компенсации за нарушение исключительных прав на объекты интеллектуальной собственности, определенной истцом (правообладателем) в минимальном размере, установленном законом, – как по основаниям его принятия, так и по вызываемым юридическим последствиям – не может отождествляться с частичным удовлетворением исковых требований, обусловленным отсутствием (недоказанностью) надлежащих оснований для их признания судом полностью обоснованными. Оценка такого судебного акта для целей распределения судебных расходов между лицами, участвующими в деле, должна учитывать выявленные Конституционным Судом Российской Федерации отличительные особенности итогового определения судом размера компенсации за нарушение индивидуальным предпринимателем при осуществлении предпринимательской деятельности исключительных прав и лежащих в их основе материальных правоотношений.»
В результате высший суд приходит, на мой взгляд, к очевидному и абсолютно справедливому выводу: «Анализ приведенных законоположений дает основание утверждать, что снижение арбитражным судом размера компенсации за нарушение исключительных прав на объекты интеллектуальной собственности, когда требование о выплате такой компенсации было заявлено правообладателем в минимальном размере, предусмотренном нормами Гражданского кодекса Российской Федерации для соответствующего нарушения, не может – по своим отличительным юридическим параметрам – приравниваться к частичному удовлетворению исковых требований. Принятие соответствующего судебного акта фактически означает доказанность нарушения исключительных прав правообладателя, а снижение размера подлежащей выплате компенсации обусловливается не неправомерностью (чрезмерностью) заявленного им ее минимального размера, а наличием оснований для использования особого правомочия арбитражного суда, обусловленных не избыточностью исковых требований, а необходимостью – с учетом обстоятельств конкретного дела и личности нарушителя – соблюдения конституционных принципов справедливости, равенства и соразмерности при применении данной штрафной санкции, выполняющей, наряду с защитой частных интересов правообладателя, публичную функцию превенции.
Придание оспариваемым законоположениям иного значения приводило бы к злоупотреблению процессуальными правами со стороны ответчиков – нарушителей исключительных прав на объекты интеллектуальной собственности, нарушало бы принцип равенства перед законом и судом, не отвечало бы требованиям справедливого правосудия и конституционной защиты права собственности и охраны интеллектуальной собственности».
Представляется, что данный вывод позволил достичь баланса, к которому должен стремиться любой правопорядок, чтобы и лица, интеллектуальные права которых нарушены, получали справедливую компенсацию, не рискуя при этом выплачивать судрасходы нарушителю, но и последний был защищен от разорения и попадания на социальное дно, т.е. и «волки сыты и овцы целы».
Как говорилось в нашем детстве: «Москва доказала!», хотя в данном случае это Санкт-Петербург.
