В самом начале хочу отметить, что активность судей СКЭС, которые специализируются на банкротных делах действительно очень радует и даже восхищает, но далеко не со всеми правовыми позициями, которые они формулируют, можно согласиться.
Я уже неоднократно писал здесь о том, что «все животные конечно равны, но некоторые явно равнее других». Это касается прежде всего ЦБ, ФНС, АСВ, но власть, как и солнце, не только может обжечь, но и согреть.
В данном случае в лучах повышенного внимания и креатива оказался Банк Траст (ну как Банк? Не то чтобы он действительно был банком. Такое название. Это как морская свинка, которая при внимательном рассмотрении и не морская, и не свинка).
Ситуация казалось бы заурядная. Банк, который полностью контролирует АО «Росскат» и через него ПК Севкабель (с 07.03.2019г.) сначала выдал первому кредит (а Севкабель был поручителем по кредиту), потом неоднократно продлевал (последний раз 31.03.2020г.) А потом начал банкротить и должника, и поручителя. Включаясь в РТК, был поддержан судом первой инстанции, а апелляция и кассация вполне справедливо установили, что Банк Траст должен быть субординирован. Казалось бы finite la comedia. Все понятно, все законно и обоснованно. Если бы на месте Банка Траст был бы обычный банк или обычное юридическое лицо, то не о чем сейчас было бы мне писать. Но внимательно следите за руками! Начинаются волшебные превращения.
Сразу хочу отметить, что не имею никакого отношений (ни прямого, ни косвенного) в спорящим сторонами, всю информацию почерпнул из кад арбитра, а текст кассационной жалобы Банка Траст взял из тг-канала «Судебная практика СКЭС РФ» (Спасибо!).
Первым удивительным моментом является тот факт, что кассаторы обратились с ходатайством о приостановлении исполнения постановлений 13 ААС и окружного суда. Данное ходатайство было удовлетворено (мотивы крайне лапидарны, но эзоповым языком читается обеспокоенность Банка Траст, что они лишатся возможности привлечь к субсидиарной ответственности органы управления еще здорового общества), причем казалось бы приостанавливать то и нечего. Ведь требования о включении в реестр ТК и утверждение конкурсного управляющего не требуют исполнения (это же не иск о присуждении). Конкурсный управляющий обратился с ходатайством в ВС о разъяснении Определения о приостановлении, вполне резонно вопрошая: а кто при таком судебном акте должен исполнять функции единоличного исполнительного органа общества? Он или его оппонент? Однако суд посчитал, что разъяснять нечего, и так понятно. Потом КУ обратился с обеспечительной мерой, однако не нашел поддержки и понимания. Это его очень расстроило (по всей видимости), до такой степени, что его представители даже не удостоили вниманием само судебное заседания в СКЭС ВС, что само по себе конечно весьма необычно. Но все выше сказанное, судя по тексту кассационной жалобы Банка Траст, объясняется борьбой за позицию конкурсного управляющего, который, как известно, является некой «господствующий высотой». Кто занял позицию, тот и банкует. Попутно отметим, что Банк Траст в своей кассационной жалобе, где обрушился с критикой на оппонентов, и в том числе на непрозрачную процедуру назначения конкурсного управляющего оппонентами, как бы стыдливо умалчивает тот факт, что подавая заявление о банкротстве, обеспечил принятия решения о ликвидации Севкабеля (умудренному читателю конечно не надо объяснять зачем) и очень аккуратно обходит этот не очень изящный финт, утверждая, что Севкабель в 2019 и 2020 годах был «живее всех живых». Как известно, соринка в чужом глазу намного лучше заметна, чем бревно в своем.
Вообще данная ежедневная рутинная борьба за позицию «независимого» конкурсного управляющего является почти смешной. Все знают, зачем она ведется, что после этого будет, но прикрываясь «фиговым листком» банкротного смущения, все делают вид как будто этого ничего не происходит. Скоро я планирую опубликовать статью, посвященную данной проблематике, назвав все своими именами, а пока вернемся к рассматриваемому кейсу.
В кассационной жалобе Банк Траст говорит о своем спецстатусе (агента государства), что по версии жалобщика освобождает его от необходимости соблюдать действующее федеральное законодательство, настолько он уникальный, а также клеймит позором своих оппонентов (со скромным и очень хлестким названием УК Политбюро), утверждая, что попытка перехватить власть направлена ими исключительно для того, чтобы избежать привлечения к субсидиарной ответственности. Необходимо отметить, что Банк Траст проговаривается, что их то члены Политбюро также хотят привлечь к субсидиарной ответственности, а, следовательно, противонаправленность и корыстный интерес есть у обеих сторон, но именно желание Политбюро является по мнению кассатора противоправным, а желание Банка Траст избежать ответственности, судя по всему, исключительно добродетельна. Что называется, оба хороши!
Но мало ли нам банкротчикам приходится наблюдать «повестей печальнее на свете»?! Однако здесь все-таки сформулированы некие правовые суждения, с которыми мы не можем согласиться.
Первое, коллегия вслед за Банком полагает, что факт попадания акций общества ему путем реорганизации как-то влияют на их правовой статус, на права проистекающие из этих акций, как будто это что-то меняет или на что-то влияет. Контроль есть контроль. Более того, кассатор открыто пишет, что он находится в паритетном сговоре с другим крупным банком-кредитором («я на этой стороне реки никого не трогаю, а он – на другом»), не объясняя как это обстоятельство влияет (положительно) на тот факт, что интересы других, хоть миноритарных, но зато независимых кредиторов. Это все равно как в корпоративном споре два крупных акционера действуют в сговоре, нарушая права миноров и говоря при этом, но мы же вместе это делаем, значит так можно.
Второе. Суд согласился с тем, что «Банк Траст является агентом, деятельность которого направлена на реализацию государственной политики по санации финансового сектора экономики, следовательно, у Банка Траст отсутствует интерес, отличный от интереса кредиторов. Его правовое положение по отношению к должнику является схожим с правовым положением кредитора, получившего контроль над деятельностью должника в обеспечительных целях». Тезис изящный, но только ни на чем не основанный, даже с точки зрения формальной логики. Ведь данный пакет ему достался через реорганизации, а потому у Банка Траст нет и не может быть никаких обеспечительных договоренностей с должником. Он просто владеет активом, который мог бы продать, мог бы им управлять, а он взял и обанкротил в упрощенной процедуре (ломать то, не строить). Ни один нормативный акт РФ не предоставляет Банку Траст такого специального статуса, который позволяет ему преодолевать общие нормы о банкротстве, а также считать себя обеспечительным собственником, хотя де юре он является обычным (ординарным) собственником и как было сказано выше, легко может принимать удобные ему решения (даже такие как решение о ликвидации общества). При этом коллегия ВС дезавуировало абсолютно законное и соответствующее Конституции суждение окружного суда о том, что наличие контрольного пакета акций Банка Траста в собственности Банка России, не позволяет Трасту на основании этого иметь какие-то привилегии, иное нарушало бы принцип равенства всех перед законом и судом. Как неоднократно постулировал КС РФ, этот общий запрет может иметь исключения, но все такие случаи должны иметь свое обоснование и быть упомянуты в законе. Такого закона, очевидно, не существует, а судебной практикой, пусть даже Обзорами ВС, их установить невозможно.
Третье. Казалось бы, даты и сроки вещь упрямая, их правовыми доводами трудно победить, но, оказывается, возможно. Поражает с какой легкостью судьи ВС, следуя за логикой кассационной жалобы Траста, превращаются в оракулов и ясновидцев, утверждая, что «31.03.2020г. для всех участников рынка неизбежность введения моратория была уже очевидной». Причем объясняется это тем, что закон в этот день был принят Госдумой в трех чтениях, одобрен Советом Федерации. Правда, Президент России закон подписал только 01.04.2020г. (а продление кредита все-таки было 31.03.2020г.) Но что мы будем мелочиться. День раньше, день позже. Какая разница, если хорошим людям надо помочь победить в процессе, в котором победить по закону нельзя. Что такое день по сравнению с мировой историей?! Мелочь, пустяк, безделица.
Коллегия ВС так и пишет: «таким образом, третье продление кредита следует признать осуществленным в период действия моратория». Т.е. иначе говоря, третье продление в действительности было до введения моратория, но «следует признать», что в период. Никогда раньше не встречал такой философский взгляд судей ВС на даты вступления закона в силу. Ну всего лишь один день. А если бы неделя, а месяц??? С какого яблока формируется кучка яблок?
Но самый поразительный довод даже не этот. Коллегия ВС почему то посчитала, что поскольку заявитель апелляционной жалобы является компания Политбюро, являясь заинтересованным по отношению к должнику лицом, то она почему-то не имеет материально-правового интереса на понижение очередности требования Банка Траст. Но ведь, исходя из такой логики, Банк Траст, являясь заинтересованным тоже не должен подавать кассационные и любые другие жалобы в отношении Политбюро, а он их подает беспрепятственно. Но дело даже не в этом. В банкротстве интересы всех кредиторов противопоставлены и всем есть дела до всего. Чем лучше тебе, тем хуже мне. Ты хочешь своего КУ, а я своего (если все называть своими именами). Но почему тогда Политбюро не может добиваться субординации требований любых кредиторов, включая Банк Траст?! Конечно может и даже должен. Попутно заметим, что апелляционную жалобу подавал не только Политбюро, но и два других крупных кредитора, но с ними Банк Траст договорился и они отказались от жалоб. А сколько еще кредиторов (минорных, сирых и убогих) по идее должны хотеть того, чтобы Банк Траст был субординирован, ведь им больше достанется. С одной стороны, судьи ВС уже устали повторять, что в банкротном процессе публичного элемента очень много и, по сути, правила о диспозитивности, состязательности и многие другие не работают или действуют в особом режиме, а тут вдруг заняли противоположную позицию. Дело ведь не только в требованиях Политбюро, а в законности и защите прав кредиторов.
Тут же пассаж о том, что гендиректор УК Политбюро подписывал договор поручительства, а потому якобы Политбюро демонстрирует поведение противоречащее предшествующему. Так с такой меркой к банкротству вообще подходить нельзя. Ни один иск по Главе 3.1. ЗоБа вообще по определению не может быть удовлетворен («сначала подписали договоры, а потом оспаривают»).
Как писал древний мудрец: «Отравленное дерево не может давать неотравленные плоды», поэтому констатировав ошибочное суждение о том, что
Политбюро нарушил принцип эстоппель, привел к формированию еще более ошибочного вывода: «по этим же причинам она не имеет права приводить возражения и в части кандидатуры арбитражного управляющего». Что?! Вы это серьезно?! Так, например, если какой-то кредитор хотел включиться в реестр на 5 млн и во вторую очередь, а суд включил 3 млн и в третью, то и слушать этого проходимца в принципе теперь не стоит, особенно в части возражений в части кандидатуры арбитражного управляющего. Вы не знаете такой нормы закона? Ну и что. Вам же уже разъяснили, что для всех участников рынка неизбежность введения такой нормы уже является очевидной, поэтому неважно, когда такой закон примут, да и примут ли вообще.
И самое последнее. В самом конце абзаца про эстоппель вкралось еще весьма примечательная сентенция: «Иные (независимые) кредиторы решение суда первой (тут в официальном тексте пропущено слово «инстанции») фактически не обжаловали, то есть СОГЛАСИЛИСЬ С НИМ» (выделено мной). Это с каких пор отсутствие обжалования (особенно в банкротстве) приравнивается к согласию??? Явно лишнее и очень спорное утверждение, которое, как почти всегда в таких случаях, используются в судебных актах, обоснованность которых вызывает сомнение прежде всего у самих судей, их выносящих. Приходится накидывать максимальное количество доводов разной убедительности и даже релевантности. Есть ложное ощущение, что количество доводов усилит качество.
