Блог Алексея Балана на Zakon.ru
Удержание – не частый гость в практике высших судов. В нынешних реалиях экономической коллегии ВС РФ и ее повальным увлечением банкротной проблематикой споры, касающиеся указанного института, могли стать предметом рассмотрения не иначе как при соприкосновении с областью несостоятельности.
Собственно, так и произошло в комментируемом деле, кассационная жалоба по которому будет рассмотрена 20.06.2019 экономической коллегией ВС РФ (определение ВС РФ от 29.05.2019 № 310-ЭС19-2351).
Заказчик передал подрядчику вещь для ремонта. Работы были выполнены и приняты, но оплачены лишь частично. В связи с этим подрядчик удержал вещь.
Впоследствии заказчик обанкротился, было введено «наблюдение» (длится и по сей день).
Далее должник предъявил виндикационное требование к подрядчику, который к тому моменту уже уступил свои права требования новому кредитору, а также передал объект удержания по договору ответственного хранения третьему лицу.
Нижестоящими судами в удовлетворении иска было отказано.
Исходя из определения ВС РФ о передаче, а также выводов нижестоящих судов, в данном деле подлежали рассмотрению следующие ключевые вопросы:
Сохраняются ли обязательственные отношения между кредитором и должником в случае, если в результате цессии происходит замена лица на стороне кредитора?
Позиция кассатора: обязательственные отношения считаются прекращенными. Позиция нижестоящих судов: цессия не свидетельствует о прекращении обязательственных отношений между истцом и ответчиком.
Может ли субъект считаться надлежащим ответчиком в случае передачи им виндицируемой вещи по договору во временное владение третьему лицу?
Позиция кассатора: да. Позиция нижестоящих судов: нет.
Что происходит с удержанием вещи должника, если в отношении него введена процедура наблюдения?
Позиция кассатора: удержание в силу ст. 63 Закона о банкротстве подлежит прекращению, а объект удержания – возврату должнику.
***
Первые два вопроса видятся давно решенными как на законодательном уровне, так и на уровне практики высших судов.
Так, в результате цессии происходит замена стороны договора, вследствие чего цедент («первоначальный кредитор») по общему правилу выбывает из обязательственных отношений с должником.
Также в силу п. 1 ст. 384 ГК РФ, если стороны соглашения о цессии не предусмотрели иного, от цедента к цессионарию переходят все права по договору, в т.ч. и акцессорные обязательства, к числу которых относится удержание.
Таким образом, при полной уступке прав кредитора (что, судя по всему, и произошло в этом деле), а также надлежащего исполнения первоначальным кредитором своих обязательств договорные отношения между ним и должником считаются прекратившимися.
Что касается второго вопроса, то согласно абз. 2 п. 32 постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 29.10.2010 № 10/22 при передаче ответчиком объекта виндикации другому лицу во временное владение, суд привлекает такое лицо в качестве соответчика в дело.
Таким образом, при наличии иных необходимых оснований для удовлетворения виндикационного требования передача ответчиком истребуемой вещи во временное владение иному лицу не должна влечь отказа в заявленном иске.
В отношении третьего вопроса имеются основания отнестись к позиции кассатора критически.
В отличие от ликвидационных банкротных процедур (целью которых является распределение в предусмотренном законе порядке и очередности конкурсной массы должника, недостаточной для погашения всех требований кредиторов) наблюдение направлено на получение взвешенной оценки финансового состояния должника, установления того, имеется ли у должника имущество, необходимое для продолжения им хозяйственной деятельности и исполнения всех обязательств.
В случае введения процедуры наблюдения полный анализ финансового состояния должника компетентным и de jure незаинтересованным лицом – арбитражным управляющим – еще не произведен. Соответственно, объективная неплатежеспособность судом к этому моменту еще доподлинно не установлена. В связи с этим возможно прекращение дела о банкротстве и отказ в признании должника несостоятельным (банкротом).
Закрепление правового подхода, заявленного кассатором, в указанной ситуации приведет к необоснованному нарушению баланса интересов между кредитором, удержавшим вещь (ретентор), с одной стороны, и должником с его иными кредиторами – с другой, т.к. с передачей объекта удержания должнику ретентор утратит законное право на преимущественное удовлетворение своих требований после прекращения банкротного дела.
Также подход кассатора не соответствует буквальному толкованию ст. 63 Закона о банкротстве. Так, согласно абз. 4 п. 1 указанной статьи с даты введения наблюдения «приостанавливается исполнение исполнительных документов по имущественным взысканиям, в том числе снимаются аресты на имущество должника и иные ограничения в части распоряжения имуществом должника, наложенные в ходе исполнительного производства». Как представляется, ни о каком возврате должнику его имущества, находящегося в законном владении кредиторов должника в качестве обеспечения, в цитируемой статье речи не идет.
Более того, в силу п. 10 постановления Пленума ВАС РФ от 23.07.2009 № 58 только с момента введения ликвидационных процедур (конкурсного производства) в отношении должника у его залогового кредитора отпадают основания для удержания находящегося в его законном владении предмета залога, который подлежит возврату в конкурсную массу банкрота. В связи с этим было бы странным существование различного правового регулирования в отношении кредиторов, одинаково законно владеющих предметом обеспечения.
Таким образом, считаю целесообразным не наделять должников до введения ликвидационных процедур правом на истребование своего имущества — предмета обеспечения от кредиторов, во владении которых данное имущество находится на законных основаниях.
Также полагаю, что для гражданского оборота было бы крайне полезно, если бы в определении ВС РФ был дан ответ на давний вопрос о статусе кредитора, удерживающего вещь, в деле о банкротстве: приобретает ли он во всех случаях статус залогового кредитора, либо удержание следует судьбе ареста в силу закона?
Ввиду отсутствия четкого нормативного ответа на данный вопрос, а также наличия прямо противоположной судебной практики на настоящий момент существуют аргументы как для одной, так и для другой точек зрения.
Сторонники «залогового статуса» удержания обычно ссылаются на два момента.
Во-первых, в силу абз. 2 п. 2 ст. 996 ГК РФ в случае признания комитента банкротом комиссионер, удерживающий вещи комитента, утрачивает право на удержание, но в то же время требования комиссионера к комитенту обладают приоритетом перед иными кредиторами в пределах стоимости удерживаемого имущества.
Во-вторых, согласно абз. 5 п. 25.5 постановления Пленума ВАС РФ от 21.12.2010 № 63 при признании сделки банкрота недействительной (не по банкротным основаниям) и применении двусторонней реституции, при которой должник обязан вернуть полученные от кредитора деньги, а последний – вещь должника, подлежат применению правила об удержании. В результате кредитор подлежит включению в реестр требований должника в качестве залогового кредитора.
В итоге сторонники данного подхода делают следующий вывод: «поскольку обоснование преимущественного права ретентора [в указанных случаях] опирается не на специальные правила законодательства о банкротстве, а на общие положения об исполнении и обеспечении обязательств, имеются основания полагать, что залоговым преимуществом обладает всякий ретентор» (стр. 438 «Договорное и обязательственное право (общая часть): постатейный комментарий к статьям 307 — 453 ГК РФ» // отв. ред. А.Г. Карапетов. «М-Логос», 2017).
Противники «залогового статуса» удержания используют ту же аргументацию, что и при отстаивании позиции о запрете в банкротстве такого внедоговорного и основанного исключительно на воле кредитора вида обеспечения как залога в силу ареста. По сути, все сводится к тому, что с политико-правовой точки зрения отсутствуют основания для существования данного рода исключения из генерального принципа равенства кредиторов (подробно аргументы как за, так и против арестного залога были разобраны Артемом Карапетовым).
Как известно, в настоящий момент ВС РФ твердой поступью движется в сторону запрета залога в силу ареста в делах о банкротстве, считая его для целей банкротства попросту не возникшим (определение ВС РФ от 27.02.2017 № 301-ЭС16-16279, п. 18 «Обзора судебной практики ВС РФ № 2 (2017)» (утв. Президиумом ВС РФ 26.04.2017).
В связи с изложенным, представляется логичным именно ограничительное толкование норм об удержании, в результате которого требованиям кредиторов, удерживающих вещь, если и должен придаваться приоритет перед требованиями ординарных кредиторов, то только в прямо предусмотренных законом случаях (комиссионные отношения, реституционные отношения при оспаривании сделок в банкротстве).
Разрешит ли ВС РФ вопрос о статусе кредиторов-ретенторов в делах о банкротстве? Скоро увидим.
