Будылин С.Л. Дело о зеркальном отражении, или Деликтный иск кредитора несостоятельной компании к контролирующему ее лицу // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2021. № 7. С. 51-65.
С любезного разрешения редакции текст статьи опубликован на Zakon.ru (до редакторской правки) и здесь.
***
В этом деле, посвященном недобросовестному выводу активов из офшорных компаний, встал вопрос о том, может ли кредитор такой компании предъявить иск напрямую владельцу компании, а не самой компании, впавшей в банкротство. В связи с этим Верховный Суд Соединенного Королевства рассмотрел вопрос о том, насколько широко следует трактовать принцип «зеркальных убытков», запрещающий предъявление исков «через голову» компании, и действует ли вообще такой принцип в английском праве. В итоге кредитор получил право на предъявление своего иска.
***
Суть принципа «зеркальных убытков» в его исходной версии состоит в том, что акционеры компании не могут предъявлять прямых исков об уменьшении стоимости своих акций к лицу, причинившему ущерб компании; иск к причинителю вреда может предъявляться лишь в пользу самой компании. В расширенной версии этот принцип суды распространяли не только на акционеров, но и на других связанных с компанией лиц — таких как ее кредиторы, убытки которых происходят из вреда, причиненного компании.
ВС по итогам рассмотрения спора пришел к выводу, что принцип действует, но лишь в отношении акционеров, а не кредиторов. Соответственно, кредитор имеет право предъявить самостоятельный иск к владельцу компании, неправомерно выведшему из нее активы для избежания расплаты с кредитором.
***
Карлос Севильеха (Sevilleja) из Испании был трейдером на рынке форекс (иностранной валюты). Сделки он совершал через две свои офшорные компании, зарегистрированные на Британских Виргинских островах, для чего у компаний были заключены договоры с британским брокером (Marex Financial Ltd).
Результаты трейдинга оказались плачевными: трейдер остался должен денег брокеру. Брокер через английский суд взыскал с офшорных компаний 5,5 млн долларов (плюс судебные расходы в размере 1,7 млн фунтов). Это случилось в 2013 году.
Однако трейдер не горел желанием отдавать долги. Поняв, что решение суда будет вынесено не в его пользу — а узнал он это из проекта судебного акта, который, в соответствии с английской традицией, был представлен сторонам за несколько дней до принятия решения, — трейдер тут же вывел с английских счетов своих офшорных компаний практически все имевшиеся там деньги (9,5 млн долларов). Деньги были переведены на счета в Дубае и на Гибралтаре.
Брокер не оставлял попыток получить деньги с офшорных компаний, но через некоторое время трейдер инициировал их банкротство на Британских Виргинских островах. Что характерно, львиную долю требований (около 30 млн долларов) составила задолженность перед самим акционером и аффилированными с ним компаниями (про субординацию требований аффилированных кредиторов на БВО не слыхали). Брокер оказался единственным независимым кредитором, и, похоже, в этом банкротстве ему ничего не светило.
Тогда брокер обратился в английский суд с прямым иском к самому трейдеру. По мысли истца, трейдер, выведя активы из своих компаний, совершил не только правонарушение против собственных компаний, но и деликт против их кредитора (то есть истца). Заявленные истцом деликты называются «побуждение к нарушению права» (inducing or procuring a violation of a right) и «намеренное причинение вреда неправомерным способом» (intentionally causing loss by unlawful means).
Поскольку трейдер жил за границей, встал вопрос о том, стоит ли это дело рассматривать английскому суду.
В Англии согласие суда на рассмотрение дела с участием иностранного ответчика обычно выражается в том, что суд дает разрешение на извещение ответчика за рубежом об английском процессе. Для этого истец, помимо всего прочего, должен продемонстрировать, что у него есть достаточно убедительные правовые аргументы в его иске. А ответчик имеет право возражать, даже не будучи формально извещенным!
Соответственно, уже на этой ранней стадии дела судам приходится по существу оценивать правовые аргументы обоих сторон, иногда во всех инстанциях до самого верха. В данном деле именно спор о допустимости извещения за рубежом дошел до Верховного Суда.
(Следует отметить, что ввиду предварительного характера спора вопросы факта судами не разрешались. Все факты приводятся по версии истца, то есть обманутого брокера: этого достаточно для разрешения вопроса об извещении.)
Судья первой инстанции признал аргументы обманутого брокера достаточно вескими и дал разрешение на извещение ответчика вне английской юрисдикции. Иначе говоря, согласился рассмотреть спор по существу.
Ответчик обжаловал это решение, ссылаясь на то, что даже если заявленные истцом факты соответствуют действительности, ущерб при выводе активов был причинен компаниям, а не истцу. Пусть истец встает в очередь кредиторов в банкротстве, а ликвидатор (аналог нашего конкурсного управляющего) будет решать, предъявлять ли иск владельцу компаний!
Апелляционный Суд подержал логику ответчика, сославшись на доктрину «зеркальных убытков», ранее сформулированную в прецедентах английских судов. По мнению суда, иск в связи с выводом активов действительно могут подавать лишь сами компании (в настоящее время в лице ликвидатора), а вовсе не их кредитор, убытки которого производны от убытков компаний. В результате Апелляционный Суд признал заслуживающей рассмотрения лишь небольшую часть требований истца (10% от суммы иска), на которой мы останавливаться не будем.
После этого дело по жалобе истца дошло до Верховного Суда.
***
Прежде чем перейти к обсуждению доктрины «зеркальных убытков», стоит упомянуть, что истец пытался взыскать свои деньги не только через английские суды.
Когда брокеру не удалось получить деньги с офшорных компаний по английскому судебному решению, первым делом он, как и положено, подал заявление о банкротстве офшорных компаний на БВО, чтобы получить хотя бы часть долга в рамках конкурсной процедуры.
Однако вскоре брокер каким-то образом узнал, что в США у этих компаний есть должник на крупную сумму (более 100 млн долларов)! Этот должник, правда, сам был в банкротстве, так что перспективы погашения этого долга были довольно туманны.
Брокер обратился в американские суды, требуя признать английское судебное решение о взыскании денег с офшорных компаний, а затем обратить взыскание на их дебеторскую задолженность в США. Заявление о банкротстве компаний на БВО хитроумный брокер отозвал — надо понимать, чтобы не делиться обнаруженными активами с другими возможными кредиторами. Американскому суду об истории с банкротством на БВО брокер ничего не рассказал.
Однако и трейдер оказался не лыком шит. Он тут же подал свое собственное заявление о банкротстве компаний на БВО (причем, как уже упоминалось, сам предъявил им требований на 30 млн), после чего подал в американский суд заявление о признании банкротного процесса на БВО. В случае признания зарубежного банкротства кредиторы банкрота лишаются возможности сепаратно взыскивать долги в американских судах: все требования им придется предъявлять именно в банкротном процессе.
В 2016 году американский банкротный суд выпустил судебный акт по этому заявлению1. Вопреки надеждам трейдера, суд отказался признать банкротный процесс на БВО, сочтя, что «центр главных интересов» (center of main interests, COMI) компаний находится вовсе не на БВО. По американскому закону это означает, что процедуру можно не признавать.
Американский судья (Robert E. Gerber, U.S. Bankruptcy Judge) мягко покритиковал самого брокера за чрезмерное хитроумие, но счел, что грешки брокера бледнеют перед очевидным жульничеством со стороны трейдера.
Судья обнаружил, что ликвидатор (который, кстати, в переписке с трейдером дружелюбно именовал того просто Карлосом) не предпринял ровно ничего для поиска активов компаний и распределения их кредиторам. Отчасти потому, что трейдер не предоставил для этого финансирования, а выделил деньги на процедуру в сумме, достаточной для лишь заполнения нескольких стандартных форм. Однако тот факт, что ликвидатор даже не запросил бухгалтерских записей компаний и выписок с их банковских счетов, поразил американского судью до глубины души. Даже когда брокер, как кредитор компаний, сам сообщил ликвидатору о выведенных из компаний активах, ликвидатор ограничился лишь формальным запросом в адрес «Карлоса», который не удосужился на этот запрос ответить.
Судья не стал обвинять ликвидатора в правонарушениях, намекнув, что это вопрос к судам БВО. Однако отсутствие содержательной деятельности со стороны ликвидатора означало, по заключению судьи, что центр основных интересов компаний на тот момент был где угодно, но не на БВО! (По применимым американским прецедентам местонахождение такого центра должно определяться на момент подачи заявления о признании банкротного процесса.) Сославшись на этот факт, судья отказался признать банкротный процесс на БВО, то есть допустил непосредственное обращение взыскания на дебиторскую задолженность трейдера в США.
Что касается самого трейдера, американский судья характеризует его весьма нелицеприятно.
«С начала до конца тактика Севильехи [трейдера] была парадигматическим примером недобросовестности (bad faith), а действия Ликвидатора — и его бездействие — способствовали этой тактике» — заявил судья.
Недобросовестность трейдера не сыграла роли в решении вопроса о центре главных интересов, который судья разрешил на вполне формальных основаниях, но все же судья счел необходимым установить факт недобросовестности для возможных последующих судебных споров. Судья отметил, что, согласно некоторым прецедентам, факт недобросовестности заявителя мог бы сыграть роль, если бы центр интересов все же оказался на БВО.
«Суд устанавливает как факт, на случай необходимости для последующих процессов, что Севильеха и связанные с ним лица — а, следовательно, и Должники — были виновны в недобросовестности во множестве аспектов. Они включают, в частности (не говоря даже о выводе активов Должников на 9,5 млн долларов из Великобритании в преддверии неминуемого неблагоприятного решения английского суда) попытку (к сожалению, удавшуюся) контролировать при помощи денежных ниточек ликвидатора на БВО, который в принципе должен действовать как независимый фидуциарий; непредоставление ответов на запросы Ликвидатора; лишение Ликвидатора ресурсов, необходимых для выполнения его работы; организацию настоящего процесса [о признании банкротства на БВО] с целью лишения единственного независимого кредитора всех или основной части плодов его победы в суде» — пишет американский судья.
В итоге американский суд отказал трейдеру признании банкротства его компаний на БВО.
Перспективы получения денег в банкротстве американского должника из судебных актов неясны, но в Англии брокер попросил взыскать с трейдера (1) сумму изначально присужденного английским судом (9,5 млн долларов плюс 1,7 млн фунтов) за вычетом полученного в американском банкротном процессе и (2) сумму расходов на американский процесс и на другие попытки получить присужденные деньги.
***
Вернемся в Англию. Как уже говорилось, важность данного дела для английского права в том, что в нем был уточнен ранее применявшийся принцип «зеркальных убытков» (reflective loss).
История этого принцип уходит корнями в 1847 год. Тогда Канцлерский суд в одном из дел (Foss v Harbottle)2 сформулировал очень простое правило: надлежащим истцом в иске о причинении вреда компании является лишь сама компания. Соответственно, миноритарный акционер не может предъявить иск, например, к директору компании о ненадлежащем использовании активов компании.
Явная несправедливость этого правила по отношению к миноритариям впоследствии была исправлена законодателем, допустившим возможность предъявления в некоторых ситуациях производных исков, то есть исков, предъявляемых акционером в интересах компании. Однако эти иски остались исключением из общего правила.
Сам интересующий нас принцип «зеркальных убытков» был внятно сформулирован на удивление поздно, в 1982 году. В одном из дел (Prudential Assurance Co Ltd v Newman Industries Ltd)3, дошедших до Апелляционного Суда, акционеры обвиняли директоров в предоставлении акционерам ложной информации для одобрения некоей сделки, невыгодной компании. Акционеры предъявили директорам и производный иск (об ущербе компании в результате совершения сделки) и прямой иск (об уменьшении стоимости своих акций).
Принцип «зеркальных убытков» касается лишь прямого иска. Суд сформулировал правило, согласно которому акционер не может предъявить лицу, причинившему вред компании, прямой иск об уменьшении стоимости своих акций, так как этот ущерб является лишь «отражением» (reflection) ущерба, нанесенного компании.
«[Акционер] не может взыскать убытки лишь потому, что компания, в которой он имеет интерес, понесла убытки. Он не может взыскать сумму, равную уменьшению рыночной стоимости его акций, или равную вероятному уменьшению дивидендов, поскольку такой «ущерб» — это лишь отражение ущерба, причиненного компании.»
Этот принцип получил развитие в последующей судебной практике. Так, в одном из дел (Johnson v Gore Wood & Co)4, рассмотренных Палатой Лордов в 2002 году, акционер оказался недоволен внесудебным соглашением, которое его компания заключила в тяжбе со своими собственными адвокатами (solicitors), и предъявил этим адвокатам собственный прямой иск, ссылаясь, помимо прочего, на падение стоимости своих акций. В итоге иск акционера в соответствующей части был отклонен со ссылкой на принцип «зеркальных убытков».
Судья, написавший текст основного решения (Lord Bingham) несколько уточнил этот принцип. По словам лорда, акционер все же может предъявить прямой иск причинителю вреда компании, (1) если компания по какой-то причине не имеет права на иск к причинителю вреда, а также (2) если ущерб акционера связан с нарушением обязанности ответчика по отношению именно к акционеру и является отдельным от ущерба компании.
Один из судей (Lord Millett) в своем мнении сделал некоторые высказывания, допускающие возможность расширительного толкования принципа. Он сказал, что принцип применим не только к акционеру, но и, например, к работнику компании. Так, если работник не получил зарплаты из-за того, что компании был причинен ущерб, он имеет иск лишь к компании, но не к причинителю ущерба. Помысли лорда, принцип «зеркальных убытков» вытекает из необходимости исключения двойного взыскания с причинителя вреда, и эти соображения относится не только к случаю с акционером, но и к случаю с работником.
Мнение лорда Миллета впоследствии стало основой для расширительного толкования принципа. В частности, некоторые суды стали применять его не только к акционерам, но и к кредиторам компании.
Именно вопрос о корректности такого расширительного толкования и стал центральным в рассматриваемом решении Верховного Суда.
***
Дело рассматривалось расширенной коллегией Верховного Суда (семь судей вместо обычных пяти; надо понимать, в силу особой важности вопроса). Интересно, что в поддержку истца на процессе выступила Межпартийная парламентская группа по честному банковскому бизнесу. Текст решения занимает более 60 страниц и включает три разных мнения. Голоса судей ВС разделились.
Председатель ВС (Lord Reed), написавший текст основного решения, полностью одобрил сам принцип «зеркальных убытков» в его исходной формулировке от 1982 года. Он также согласен с формулировками лорда Бингэма, написавшего основной текст решения Палаты Лордов от 2002 года. Однако формулировки лорда Миллета из того же дела лорд Рид раскритиковал.
По его словам, основание принципа состоит вовсе не в том, что нужно исключить двойное взыскание денег с причинителя вреда. Дело в том, что в случае акционера его ущерб просто не является самостоятельным и отдельным от ущерба компании. А в случае кредитора этот ущерб имеет иную природу, а потому запрет на его взыскание необоснован. Что касается двойного взыскания, оно, конечно, недопустимо, но его можно исключить другими способами (такими как процессуальное объединение двух параллельных исков).
Согласно лорду Риду, следует различать два случая.
В первом случае действует принцип «зеркальных убытков», то есть акционер не имеет права на иск. Во втором случае убытки истца и компании не тождественны, то есть иск принципиально возможен (но двойное взыскание следует исключить).
Применительно к рассматриваемому делу сказанное означает, что истец, не будучи акционером компании, а лишь ее кредитором, имеет право на прямой иск к лицу, выведшему активы из компании в ущерб кредитору.
К мнению лорда Рида присоединились двое судей, а еще один (Lord Hodge) написал отдельное мнение, но примерно с теми же выводами.
Лорд Сейлз, написавший текст мнения меньшинства (к нему присоединились двое судей), предлагал пойти еще дальше и полностью упразднить принцип «зеркальных убытков», то есть допустить прямой иск не только кредитора, но и акционера к причинителю вреда компании.
По мнению меньшинства, иногда убытки акционера от причинения вреда компании тождественны убыткам компании, но иногда не тождественны. Сформулированное большинством правило слишком примитивно; его лучше упразднить, предоставив суду возможность в каждом конкретном случае решать вопрос о том, являются ли убытки компании и ее акционера идентичными или же отдельными. По мнению лорда Сейлза, это вопрос факта, а не права, который может быть решен только на основе доказательств в конкретном деле. К сожалению, из текста решения неясно, какие конкретно случаи несправедливости по отношению к акционеру имел в виду лорд Сейлз.
Так или иначе, меньшинство согласилось с большинством в том, что данное дело надо разрешить в пользу истца (брокера), то есть допустить рассмотрение его иска к ответчику (жуликоватому трейдеру).
Что касается принципа «зеркальных убытков», четыре судьи высказались за ограничительное прочтение правила, а три — за полное его упразднение. Соответственно, принцип продолжает действовать, но теперь применяется исключительно к акционерам.
В связи с этим ВС признал недействующими ряд ранее принятых судами прецедентных решений, но я здесь на этом останавливаться не буду.
***
Итак, теперь (как и раньше) акционер не может предъявить прямого иска об уменьшении стоимости своих акций к лицу, причинившему вред компании, если сама компания имеет право на иск к причинителю вреда. Однако (в отличие от ранее складывавшейся практики) кредитор компании в сходной ситуации может предъявить иск причинителю вреда, из-за которого компания не смогла рассчитаться с кредитором, даже если сама компания имеет право на иск к причинителю вреда.
Решение ВС стало важным шагом в развитии английского права, но оставило открытыми ряд вопросов. Отмечу некоторые важные моменты, связанные с новой формулировкой принципа «зеркальных убытков», а также возникающие в связи с ней спорные моменты.
1) Суд сформулировал простое и ясное правило (bright line rule) взамен накопившихся с момента первой формулировки принципа «зеркальных убытков» его расширительных толкований, оговорок и исключений.
Несомненно, это существенно облегчит разрешение судами соответствующих дел и сократит расходы сторон на литигацию. Однако, как отметил лорд Сейлз от имени меньшинства судей ВС, простое правило в некоторых случаях может вести к несправедливому решению.
2) Опасения, высказанные меньшинством судей, были связаны не с тем, что правило слишком жесткое по отношению к причинителю вреда. Он может пожаловаться разве что на вероятность двойного взыскания, но оно может быть исключено процессуальными методами. Наоборот, опасения были связаны с тем, что правило недостаточно учитывает интересы пострадавших акционеров, которых правило лишает права на прямой иск.
По мнению меньшинства, никакого правила здесь вообще не нужно, а вопрос о допустимости или недопустимости прямого иска акционера к делинквенту следует решать отдельно в каждом конкретном случае. Но позиция меньшинства не стала нормой английского прецедентного права.
3) Стоит заметить, что компании в данном деле были зарегистрированы не в Великобритании, а на БВО, где есть свое собственное корпоративное право. Несмотря на это, суд без колебаний применяет к ним принцип «зеркальных убытков», ранее сформулированный английскими судами для английских компаний.
Очевидно, по мысли судей ВС, этот принцип имеет универсальный характер, а не ограничен лишь узкими рамками английского корпоративного права. Но что если, например, право той страны, где зарегистрированы компании, предусматривает какие-то другие правила, отличные от сформулированных английскими судами? Ответа в судебном акте нет.
4) Возможно, психологически некоторую роль в исходе дела сыграло то, что речь шла о банкротстве компаний не в Англии, а на БВО. Отказ кредитору в прямом иске означал бы, что суд отправляет его в банкротный процесс на БВО. Между тем факты дела указывали на то, что жуликоватый владелец компании наверняка организует там «контролируемое банкротство» и оставит кредитора с носом.
Вместе с тем ВС сформулировал правило безотносительно к месту банкротства компаний. Соответственно, в сходной ситуации английский суд должен будет принять отдельный иск кредитора компании к делинквенту, даже если компания банкротится в Англии. Не создаст ли такой параллельный иск кредитора помех банкротному процессу?
5) Возможно, психологически некоторую роль в исходе дела сыграло и возмутительно недобросовестное поведение делинквента — владельца офшорных компаний, почти открыто выведших из них активы для избежания расплаты с кредитором. Однако важно понимать, что речь в деле не шла о санкции за недобросовестность.
Сформулированный и уточненный ВС принцип «зеркальных убытков» не включает элемента недобросовестности: кредитор компании может предъявить делинквенту иск независимо от добросовестности или недобросовестности делинквента. Правило, по-видимому, применимо, например, к лицу, которое по неосторожности повредило какое-то имущество компании. Если в результате компания не смогла рассчитаться с кредитором компании, он в принципе имеет право предъявить иск такому делинквенту. (Впрочем, в рассматриваемом нами деле речь шла об умышленном деликте.)
6) Остается много вопросов, касающихся исключения двойного взыскания. Как именно это исключение должно осуществляться? Объединение исков не всегда технически возможно, хотя бы потому, что иски могут быть предъявлены в разных юрисдикциях.
Учтет ли суд, рассматривающий, например, иск компании к директору о выводе активов из компании, то факт, что директор уже рассчитался с кредитором компании в другом процессе, по деликтному иску кредитора? И как именно он должен это учесть?
7) Правило сформулировано безотносительно к тому, является ли компания состоятельной или находится в банкротстве. Однако именно в случае неплатежеспособности компании наиболее вероятен прямой иск кредитора к делинквенту.
В этом случае возникают дополнительные сложности. В данном случае у компании не было независимых кредиторов, помимо самого истца, что сразу сняло многие непростые вопросы. Но в принципе наличие других кредиторов не исключено. Справедливо ли будет, если один из кредиторов компании получит сепаратное удовлетворение своих требований в деликтном иске к делинквенту, а остальные кредиторы останутся ни с чем? Ведь даже если конкурсный управляющий предъявит делинквенту иск от имени компании, есть шанс ничего по этому иску не получить: после расчетов с первым кредитором делинквент может исчерпать свои ресурсы и сам обанкротиться.
Приведенные вопросы в данном деле не обсуждались. Возможно, они будут исследоваться английскими судами в последующих делах.
***
Ситуация с выводом активов из компании и последующим «контролируемым банкротством», имеющим целью оставить с носом кредиторов компании, до боли знакома российским специалистам по банкротству. Обсуждаемую английским судом историю можно охарактеризовать как «зеркальное отражение» многочисленных историй, рассматриваемых российскими судами в банкротных процессах.
Может ли российский кредитор в подобном случае, по примеру истца в рассмотренном английском деле, вместо хлопотной и затратной борьбы за контроль над банкротным процессом просто предъявить прямой деликтный иск директору или иному контролирующему лицу российской компании, выведшему из нее активы?
Формальных препятствий для этого вроде бы нет. Несомненно, действия директора по выводу активов из компании находятся в причинно-следственной связи с убытками кредитора, так что основания для деликтного иска налицо.
На практике, однако, подобных судебных решений очень мало. Для этого есть как концептуальные, так и практические причины.
Во-первых, деликтное право в России вообще развито очень плохо и суды толком не умеют разрешать споры из деликтов.
Причинная связь между действиями директора и убытками кредитора несомненно существует, но она не прямая: из вывода активов вытекает неплатежеспособность компании, из неплатежеспособности компании вытекают убытки кредитора5. Сочтет ли суд такую косвенную связь достаточной для взыскания убытков — большой вопрос6.
Во-вторых, если взглянуть на ситуацию с точки зрения банкротного права, удовлетворение одного из кредиторов компании-банкрота в обход всех остальных выглядит вопиюще несправедливым.
Гораздо справедливее предъявить претензии к бывшему директору компании именно в банкротном процессе в виде иска о привлечении директора к субсидиарной ответственности за доведение до банкротства7. Тогда взысканное с директора достанется всем кредиторам. Кстати говоря, российское право (в отличие от права БВО) не даст аффилированным кредиторам растащить полученные с директора деньги, для чего существует механизм субординирования требований аффилированных кредиторов8.
Так что очень вероятно, что в случае предъявления сепаратного деликтного иска суд отправит кредитора-сепаратиста обратно в банкротный процесс со ссылкой на специальные нормы банкротного права.
В третьих, в России, в отличие от Англии и США, независимый кредитор в своем деликтном иске почти не имеет шансов добыть информацию, необходимую для доказывания вывода активов: институт раскрытия доказательств у нас находится, мягко говоря, в зачаточном состоянии9. Так что зачастую и предъявлять такой иск практического смысла нет.
Банкротный процесс — другое дело. Арбитражный управляющий имеет — во всяком случае, в теории — доступ ко всем записям о прошлой деятельности компании и, соответственно, может предъявить суду доказательства вывода активов. Правда, при условии, что он не был «куплен» бывшим руководством компании (как это, кажется, произошло в рассмотренном английском деле).
***
Что касается российской судебной практики по интересующему нас вопросу, поскольку речь идет о предъявлении деликтного иска физическим лицам за пределами процесса банкротства, практика существует в основном в судах общей юрисдикции.
Стоит еще раз подчеркнуть, что мы говорим именно о прямом деликтном иске кредитора к контролирующему должника лицу (КДЛ) за пределами регулярного банкротного процесса. Соответственно, за пределами нашего внимания остаются весьма распространенные иски о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности.
Заслуживают упоминания два определения Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ, допустивших возможность предъявления кредитором прямого иска контролирующим лицам неплатежеспособной компании. Увы, мотивировки определений довольно невнятны, но Коллегия — во всяком случае, ее составы, принявшие соответствующие определения, — несомненно, считает подобный иск в принципе возможным.
В деле от 2013 года «Соболев против Коновалова»10 Коллегия признала, что если компания ликвидирована в административном порядке, то кредитор может без процедуры банкротства привлечь к ответственности директора, намеренно сделавшего невозможным взыскание долга с компании.
Согласно иску, ООО, единственным участником и директором которого был ответчик, задолжало денег контрагенту. Ответчик, представив в налоговую недостоверный баланс, ликвидировал свое ООО без проведения процедуры банкротства. Истец предъявил ответчику иск о взыскании суммы долга, полагая, что ответчик «намеренно создал обстоятельства, делающие невозможным взыскание» долга с ООО. Нижестоящие суды удовлетворили иск.
В ВС ответчик возражал в том смысле, что подобный иск может предъявлять лишь конкурсный управляющий в банкротстве (иск о привлечении к субсидиарной ответственности). Коллегия, несколько парадоксальным образом, парирует этот довод тем, что процедура банкротства в отношении ООО не возбуждалась.
Коллегия подержала нижестоящие суды, но при этом не сослалась ни на ст. 1064 ГК (деликт), ни на нормы о субсидиарной ответственности в банкротстве, ни на какие-либо иные нормы, возлагающие на участника и директора ответственность за долг ООО.
В деле от 2018 года «Сбербанк против Костыгина и др.»11 Коллегия пришла к сходному выводу на столь же туманных основаниях. В этом деле в отношении должника проводилась процедура банкротства, но, видимо, ее ход кредитора не устроил, и он обратился в суд общей юрисдикции с сепаратным иском.
Банк предъявил иск руководителям компании, ссылаясь на то, что они организовали получение кредита (на миллиард рублей) «с его последующим невозвратом путем создания состояния неплатежеспособности» компании. Нижестоящие суды отказали в иске, сославшись, помимо прочего, на то, что иск банка следует квалифицировать как иск о привлечении к субсидиарной ответственности, который надо предъявлять в порядке, предусмотренном законом о банкротстве (в частности, в арбитражном суде, а не в суде общей юрисдикции).
Коллегия не согласилась с такой квалификацией, сославшись на заявление банка о «причинении вреда» ответчиками, а также на ст. 10 ГК (злоупотребление правом), но своей версии основания иска внятно не сформулировав. Дело было отправлено на новое рассмотрение.
Впрочем, при повторном рассмотрении дела суды опять отказали банку в иске12. Зато банк добился возбуждения против руководителей компании уголовного дела о мошенничестве. Если суды привлекут руководителей к уголовной ответственности, признав отсутствие деликта с их стороны, это будет выглядеть довольно парадоксально.
Стоит добавить, что с 2017 года в Законе о банкротстве появилась возможность привлечения руководителей компании к субсидиарной ответственности вне рамок дела о банкротстве (а, точнее, после завершения конкурсного производства или прекращения производства по делу о банкротстве)13. Это довольно близко к прямому деликтному иску, но все же не тождественно ему.
Прежде всего, закон предусматривает автоматическое присоединение к такому иску других кредиторов, имеющих право на иск о привлечении к субсидиарной ответственности (что вполне разумно). Кроме того, действуют иные правила подсудности, чем в деликтном иске: иск подается в суд, рассматривавший дело о банкротстве. Без банкротной процедуры (пусть даже уже оконченной) предъявление иска о субсидиарной ответственности невозможно14.
Наконец, надо сказать, что суды могут без проблем привлекать к прямой деликтной ответственности перед кредитором компании тех руководителей или работников компании, которые совершили деликт именно против этого кредитора, а не просто вывели активы из компании. Например, если бухгалтер компании предоставил банку заведомо ложную информацию (фальшивый баланс) для получения кредита компанией, бухгалтера вполне можно привлечь к деликтной ответственности перед банком — даже если если бухгалтер не виновен в доведении компании до банкротства, то есть не подлежит к привлечению к субсидиарной ответственности15.
***
Думается, что в некоторых исключительных случаях (пусть даже и не по общему правилу) предъявление кредитором прямого деликтного иска руководителям компании в российском суде следует допускать.
Прежде всего это относится к случаю, когда (как в рассмотренном английским деле) речь идет о несостоятельной зарубежной компании, банкротный процесс в отношении которой вызывает сомнения в его эффективности. Если, например, контролирующее такую офшорную компанию лицо живет в России, прямой деликтный иск к нему в российском суде не кажется абсурдным.
Даже в случае российской компании подобный иск может иметь смысл, если (как в рассмотренном английским деле) речь идет о «пустой» компании. То есть если у компании нет независимых кредиторов, кроме истца, и нет активов, кроме требования к директору-делинквенту.
В этом случае организация полноценного банкротного процесса выглядит избыточной, и замена его на прямой деликтный иск не вызывает принципиальных возражений. Если у истца есть все доказательства деликта, почему бы суду их не рассмотреть?
(Сказанное относится и к компаниям, ликвидированным в административном порядке. В пользу такой позиции говорит дело «Соболев против Коновалова», упомянутое выше.)
Связанная тема — «снятие корпоративной вуали», то есть отождествление, в виде исключения, компании и контролирующего его лица для целей некоторых исков16. Такое отождествление может происходить, если лицо полностью контролирует компанию и использует ее для ненадлежащих целей (таких как обман кредитора). Эта доктрина широко применяется в корпоративном праве США. В Англии она сегодня не в почете: английские суды предпочитают более тонкие инструменты (вроде обсуждавшихся в рассмотренном английским судом деле).
В России зафиксированы отдельные случаи использования судами доктрины «срывания корпоративной вуали» (прежде всего, известное дело Парекс-Банка)17. Возможно, она может быть полезна и в рассматриваемой ситуации.
И все же, как представляется, в большинстве случаев желательно рассматривать претензии к руководителям неплатежеспособных компаний компании в рамках регулярного банкротного процесса, учитывающего интересы всех кредиторов.
Так или иначе, рассмотренное ВС Соединенного Королевства дело интересно не только потому, что оно разрешает важный вопрос английского права, но и потому, что в нем рассматривается ситуация, необычайно актуальная для России. В связи с этим имеет смысл сличить подходы российских и английских судов и, возможно, перенять что-нибудь полезное для себя.
***
1In re Creative Fin. Ltd, 543 B.R. 498 (Bankr. S.D.N.Y. 2016).
2Foss v Harbottle (1843) 2 Hare 461, 67 ER 189.
3Prudential Assurance Co Ltd v Newman Industries Ltd (No 2) [1982] Ch 204.
4Johnson v Gore Wood & Co [2000] UKHL 65.
5См.: Будылин С.Л. Оттого что в кузнице не было гвоздя. Причинная связь и предвидимость убытков в России и за рубежом // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2020. № 1. С. 111-151.
6См., например: Постановление Первого арбитражного апелляционного суда от 19.03.2015 № 01ап-8068/2014, а39-3228/2014 («Однако косвенные убытки, напрямую не связанные с последствиями нарушения данного гражданского обязательства, взысканию не подлежат»).
7См, например: Тай Ю.В., Будылин С.Л. Сын за отца отвечает. Субсидиарная ответственность членов семьи директора в банкротстве компании // Вестник экономическог правосудия Российской Федерации. 2020. № 6. С. 4-22.
8См, например: Будылин С. Все ли кредиторы равны? Комментарий Обзора ВС о требованиях аффилированных лиц в банкротстве // Адвокатская газета. 2020. 26 фев. https://www.advgazeta.ru/mneniya/vse-li-kreditory-ravny/.
9См.: Будылин С.Л. Рентгеновский луч права. Раскрытие доказательств в Росси и за рубежом // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2014. № 6. С. 56-97.
10Определение СКГД ВС РФ от 02.07.2013 № 18-КГ13-59.
11Определение СКГД ВС РФ от 09.10.2018 N 78-КГ18-52.
12Совладельцы «Юлмарта» повторно освобождены от претензий «Сбербанка» на 1 млрд руб // РАПСИ. 2019. 14 фев. http://rapsinews.ru/judicial_news/20190214/295037097.html.
13Ст. 61.19 Закона о банкротстве.
14См., например: Определение СКЭС ВС РФ от 25.08.2020 N 307-ЭС20-180 по делу N А21-15124/2018) («наличие права на подачу заявления о привлечении к субсидиарной ответственности … связано с наличием в отношении должника процедуры, применяемой в деле о банкротстве»).
15См.: Определение СКЭС ВС РФ от 05.03.2019 № 305-ЭС18-15540 по делу № А40-180646/2017 (Национальный банк «Траст» против Агаевой и др.).
16См.: Будылин С.Л., Иванец Ю.Л. Срывая покровы. Доктрина снятия корпоративной вуали в зарубежных странах и в России // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2013. № 7. С. 80-125.
17См.: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 24 апреля 2012 г. N 16404/11.
