В течение последнего месяца сразу три российских оператора заявили о начале реальной работы своих платформ по выпуску «цифровых финансовых активов» (ЦФА): на всех трех платформах были проведены первые пробные сделки.
Именно эти три оператора включены в официальный реестр «операторов информационных систем», ведущийся Банком России:
— ООО Атомайз (связано с группой «Интеррос»);
— ООО Лайтхаус (связано с ВТБ);
— ПАО Сбербанк (тот самый).
Так, по сообщению «Ведомостей» от 18 июля, в сделке на платформе «Атомайз» эмитент – некое ООО «ДжиПиЭф Инвестментс» – выпустил «цифровой токен на металл палладий». Токен дает право на денежное требование к эмитенту, эквивалентное стоимости определенного количества палладия. Токен тут же купил Росбанк (также входящий в группу «Интерросс»).
Понятно, что ту же сделку – на приобретение денежного требования – стороны могли бы заключить и без всяких токенов, просто подписав соответствующий договор. Токен в данном случае служит лишь своего рода цифровым сертификатом, удостоверяющим право требования.
Насколько можно судить из опубликованных на сайте того же Банка России документов проектов, с технологической точки зрения «информационные системы» представляют собой частные блокчейны (системы распределенного реестра), контролируемые соответствующими операторами.
Для обработки транзакций блокчейна могут привлекаться сторонние валидаторы, но лишь по соглашению с оператором. Пользователи систем имеют возможность выпускать в них собственные токены и передавать их – в том числе продавать, менять, дарить и т. д. – другим пользователям. Для совершения транзакций могут, в частности, использоваться «смарт-контракты», то есть действующие в той же системе компьютерные программы, полностью или частично автоматизирующие исполнение сделок с цифровыми активами.
Разумеется, прообразом этих систем послужил бурно развивающийся рынок криптоактивов, действующий на базе таких блокчейнов как Ethereum и его аналоги. Но есть ряд существенных отличий.
Во-первых, в отличие от того же Ethereum, речь идет не о публичном, а о частном блокчейне, полностью контролируемом его оператором. В связи с этим многие прелести блокчейна, связанные с идеями децентрализации, безвозвратно утрачиваются. С тем же успехом для учета прав требования к эмитентам можно было использовать самую обычную централизованную базу данных, хранящуюся на сервере оператора.
Во-вторых, в отличие от стихийного рынка токенов вселенной Ethereum, в значительной степени ускользающего от государственного надзора, российский рынок «цифровых финансовых активов» весьма активно регулируется государством, включая государственную регистрацию операторов «информационных систем». И, разумеется, ни о какой анонимности пользователей речи не идет: оператор тщательно проверяет их при регистрации в системе.
Вполне возможно, что при совершении сделок с правами требования в промышленных масштабах использование для этого автоматизированной платформы и обращающихся на ней токенов окажется удобным. Но вряд ли «блокчейн по-русски» заменит Ethereum и подобные общедоступные системы распределенного реестра.
