В деле о банкротстве общества суд утвердил мировое соглашение, на котором стояла подпись адвоката, представляющего гражданина. Однако в судебном заседании, на котором утверждалось это соглашение, ни сам гражданин, ни его адвокат не участвовали.
Через два с лишним года гражданин подал кассационную жалобу, одновременно попросив восстановить срок обжалования. Он заявил, что ничего не знал о мировом соглашении, а его представитель это соглашение не согласовывал и не подписывал. О заключении соглашения он узнал недавно, когда было возбуждено исполнительное производство по взысканию с него 10 млн рублей по этому соглашению.
Суд округа отказал, сославшись на наличие в деле нотариальной доверенности представителя, наделенного полномочиями его заключать.
Гражданин пожаловался в ВС. Экономическая коллегия ВС не согласилась с судом округа.
По словам Коллегии, сам факт выдачи доверенности с общим полномочием на заключение мировых соглашений «не свидетельствует об осведомленности доверителя или его представителя о наличии конкретного дела о банкротстве общества».
В итоге Коллегия направила вопрос о восстановлении срока обжалования на новое рассмотрение в суд округа.
Комментарий Сергея Будылина, советника Адвокатского бюро «Бартолиус», к.ф.-м.н., LL.M:
Факты этого дела довольно экзотичны и чрезвычайно сомнительны. Безвестно пропавший учредитель общества-банкрота; судебное установление отцовства пропавшего участника по отношению к одному из наследников; мировое соглашение, по которому сторона должна заплатить 10 млн рублей, одобренное судом без участия этой стороны или ее представителя; неизвестно кем поставленная подпись адвоката… Все это выглядит очень странно и подозрительно. Но кто кого пытается надуть – не очень понятно.
Однако, когда дело дошло до ВС, для гражданского оборота значение имеет не столько корректность судебного решения на фактах данного дела, сколько взвешенность и ясность заявленных ВС правовых позиций. Они будут изучаться под микроскопом правоведами и адвокатами и наверняка применяться судами в тысячах других дел.
Некоторые авторы поспешили сообщить, что в этом деле ВС якобы занял следующую позицию: «Наличие в деле доверенности не свидетельствует, что у представителя были полномочия на заключение мирового соглашения». Как явствует из вышеизложенного, ничего подобного ВС не говорил.
Очевидно, ключевой вопрос этого дела не в том, были ли у представителя полномочия на заключение соглашения, а в том, не была ли его подпись на соглашении сфабрикована. Если подпись подделана, то соглашение не связывает данную сторону – и полномочия представителя здесь совершенно ни при чем.
Что касается срока на обжалование, здесь важно то, в какой момент сторона или ее представитель узнали (или должны были узнать) об одобрении мирового соглашения судом. Как справедливо указывает ВС, наличие в деле доверенности представителя (переданной суду конкурсным управляющим) еще не говорит о том, что сторона или ее представитель были извещены о деле должным образом.
В этом смысле правильность решения ВС не вызывает сомнений. Покритиковать Коллегию можно разве что за недостаточную ясность формулировок. А, видимо, они действительно недостаточно ясны, раз некоторые авторы не сумели корректно передать позицию ВС. Возможно, Коллегии стоило четче сформулировать, что срок на обжалование подлежит восстановлению ввиду неуведомления предполагаемой стороны мирового соглашения о процедуре банкротства.
Вывод для судей, утверждающих мировые соглашения – нужно внимательнее изучать и условия соглашения, и обстоятельства их подписания (например, как это делают нотариусы, удостоверяющие сделки).
Ну а для юристов-практиков мораль в том, что при утверждении мирового соглашения в банкротстве стоит позаботиться о присутствии в заседании всех заинтересованных сторон или их представителей. Или хотя бы о доказательствах их извещения…
