О постановлении Пленума ВС РФ по обеспечительным мерам
1 июня было принято постановление Пленума ВС РФ № 15 «О некоторых вопросах принятия судами мер по обеспечению иска, обеспечительных мер и мер предварительной защиты», которое призвано заменить постановление Пленума ВАС РФ от 12 октября 2006 года № 55 «О применении арбитражными судами обеспечительных мер».
Далее вашему вниманию предлагаются некоторые размышления в отношении нового постановления (далее – Постановление №15), как обзорного, так и предметного характера.
1. Постановление № 15 содержит 4 содержательных раздела:
— общие положения (пункты 1-39)
— особенности принятия предварительных обеспечительных мер по делам, рассматриваемым в порядке гражданского и арбитражного судопроизводства (пункты 40-44)
— особенности применения положений о встречном обеспечении и о возмещении убытков, причиненных обеспечением иска по делам, рассматриваемым в порядке гражданского и арбитражного судопроизводства (пункты 45-53)
— особенности принятия обеспечительных мер по делам, рассматриваемым в порядке арбитражного судопроизводства Судом по интеллектуальным правам (пункты 54-60).
Выглядит отдаленно похожим на общую и особенную часть – это заставляет задуматься, по какому принципу они должны формироваться в данном контексте.
Перед авторами разъяснения стояла сложная задача: объединить толкование положений трех процессуальных кодексов об обеспечительных мерах (которые в КАС даже называются иначе: «меры предварительной защиты»). Это также ставит вопросы о том, что же в обеспечительных мерах для разных правоотношений, составляющих предмет судебного рассмотрения в разных производствах, на самом деле общего.
Ранее действовавшее разъяснение (Постановление № 55 семнадцатилетней давности) было адресовано, понятное дело, только арбитражным судам. И для экономических споров адекватно и даже подразумевается, что можно исходить из логики некоего равновесного баланса конфликтующих сторон, которая предполагает первичную оценку рисков при обращении в суд с заявлением о принятии обеспечительных мер и последующую повторную оценку (возможно, даже «переоценку») вводных. Причем такая оценка может производиться не только повторно, но неоднократно и разными судами (заявление об отмене обеспечительных мер, жалоба на обеспечительные меры).
Подспудно основой такого расклада выступает, опять же, экономика вопроса: необоснованные, ошибочные, вредные действия и воздействия, даже санкционированные судом, должны иметь финансовые последствия (ошибки наказываются рублем, грубо говоря). Для обеспечительных мер это взыскание убытков (компенсации) вследствие их принятия, которое продолжает носить точечный характер (в масштабах судебной статистики по стране). Почему такая мера не работает и как это исправить – как будто осталось за кадром при подготовке нового постановления Пленума ВС РФ, поскольку соответствующий раздел состоит – с небольшим исключением, о котором будет сказано далее – из тех же положений, которые были в Постановлении № 55.
С одной стороны, можно понять, что когда АПК РФ стал одним из трех кодексов, положения которого разъясняются в Постановлении № 15, а не единственным, смотреть на обеспечительные меры через призму баланса экономических интересов сложно. С другой – а на какой баланс еще опираться? Критерии к тому же остались теми же, и они общие (пункт 14 нового Постановления).
Поэтому представляется, что есть польза в том, чтобы ранее сформулированные только для применения АПК РФ позиции в целом проговорить для всех кодексов. Но эта польза, словно червивое яблоко, подпорчена двумя не менее важными аспектами постановления:
— всякий раз нужно иметь в виду, для какого производства сформулировано правило: гражданского, административного или арбитражного, причем второе и третье часто оказываются схожими (для них немало общих разъяснений, хотя нормы кодексов не сказать чтоб сильно похожи)
— тема экономического баланса через финансовые последствия и встречное обеспечение не получила развития, воспроизведены прежние положения в том же виде, которые в «корпусе» нового разъяснения выглядят как «заповедник», что порождает риск сворачивания этих институтов.
Возмещение убытков, причиненных обеспечением иска, есть и в АПК, и в ГПК, а встречное обеспечение названо так только в АПК, причем этим термином называются разные по сути инструменты (и альтернативная обеспечению иска мера со стороны ответчика, и обеспечение убытков для ответчика, предоставляемое истцом). Это дополнительно все запутывает (хотя вроде бы уже все привыкли).
В арбитражных судах дел о возмещении убытков в связи с обеспечением иска (в разделе «о возмещении вреда») в 2022 году рассмотрено всего 12, из них требования удовлетворены, причем частично, в 4-х делах: на сумму немногим более 1 млн руб. из 70 млнр руб. заявленных требований. В остальных 8-ми, соответственно, отказано. Годом ранее удовлетворены требования в 3-х делах из 6-ти, завершившихся вынесением решения (всего рассмотрено 9 и было одно мировое соглашение), при этом общая сумма по удовлетворенным требованиям вновь около 1 млн руб. (из заявленных почти 7 млн руб.).
Таким образом, как и в предшествующие годы, судебная статистика продолжает демонстрировать точечные случаи, когда неправильность обеспечительных мер повлекла реальные финансовые последствия для инициатора. В судах общей юрисдикции значится больше и рассмотренных, и удовлетворенных (в процентном соотношении) требований о взыскании убытков: в 2022 году 252 из 283 (89%), в 2021 – 544 из 669 (81%). Однако нельзя сказать, о каких суммах идет речь, так как они в статистике не отображаются.
Общие цифры по арбитражным судам и судам общей юрисдикции
В арбитражных судах в 2022 признаны обоснованными 10 416 из 34 672 рассмотренных заявлений об обеспечении иска, то есть стабильные 30% (этот показатель практически не меняется из года в год, в 2021 – 29,9%). Об отмене потом заявляют примерно в половине случаев (5 442), из них удовлетворено 3 991, или 73%. От количества принятых мер это 38%. Замен совсем немного на этом фоне: удовлетворено 107 из 259 поданных заявлений.
Любопытно, как общее соотношение удовлетворения заявлений о мерах к числу поданных заявлений – не более 1/3 – как будто выдерживается и в вышестоящих инстанциях: в апелляции 216 из 898 (24%), в кассации 190 из 646 (29,4%).
Так же стабильна и картина принятия обеспечительных мер в банкротстве: показатели повыше, так как риски и угрозы оцениваются иначе: в 2022 году меры применены в результате рассмотрения 15 085 заявлений из 22 968 (65,7%), в 2021 – 13 224 из 21 675 (61%). В 2022 году также в банкротных делах заявлений об отмене удовлетворено 7 493 из 9 639 – это 77,7% поданных заявлений об отмене и 49,7% принятых мер, в 2021 году показатели 75% и 50% соответственно.
В судах общей юрисдикции в 2022 году удовлетворены 18 064 из рассмотренных 22 917 заявлений об обеспечении иска в гражданском судопроизводстве (78,8%), в части мер предварительной защиты (в административном судопроизводстве, по КАС) – 842 из 1067 (78,9%). Правда, не ясно, почему мер в виде наложения ареста на имущество при этом значится 63 258, так как в статистике это не поясняется. И очень много отмен – 38 512 из 50 832 рассмотренных заявлений по гражданским делам – отмен ведь не может больше, чем удовлетворенных заявлений, возможно в этом показателе оказываются учтены меры предыдущих периодов (то есть если отменили в этом году меры, принятые в предшествующие годы).
В предыдущем, 2021 году, удовлетворено 19 519 заявлений из рассмотренных 26 053 (74,9%), по мерам предварительной защиты – 560 из 787 (71,1%).
В этом месте мы вновь вынуждены вернуться к вопросу, что же во всем этом общего, что целесообразно и достаточно вынести за скобки в виде общего правила для трех процессуальных кодексов и в большинстве своем различных правоотношений?
2. Обычно практиков волнует другой вопрос – что сказали нового, и в этой части поводов тоже мало. Если не считать сугубо конкретизирующих прежнее правило положений (например, есть общее правило о допустимости в период приостановления производства по делу – добавили, что без его возобновления) и за вычетом положений, касающихся компетенции СИП, я насчитала около 40 новых положений. Они приводятся в обзорах юристов и юридических СМИ, посвященных постановлению (например, какие полномочия должны быть отражены в доверенности представителя – для разных видов судопроизводства). Однако изучение того, чем же был дополнен Пленум по сравнению с ранее действовавшим разъяснением для арбитражных судов, приводит к парадоксальной мысли, что положений добавилось вроде бы и немало, а нового в целом очень немного. Причем значительная часть формально нового относится к специфическим сферам применения обеспечительных мер, таких как ст.1441 ГПК РФ, передача дел из одного суда в другой или особенности административного судопроизводства. Хотя, как уже упоминалось, критерии оценки доводов заявителя проговорены общие и в том же виде, как они были в Постановлении №55, но теперь как будто для любого судопроизводства – п.14 нового Постановления № 15.
С другой стороны, для участников судебных споров послания не всегда ясные: например, остается туманным соотношение второго абзаца п.15 Постановления № 15 о том, что достаточно обосновать заявителю при обращении (указание на последствия), и критериев, указанных в предыдущем пункте 14, даже с учетом последующей конкретизации (пункты 16-18).
2.1. В целом можно отметить, что в новом Постановлении подчеркивается универсальный характер обеспечительных мер: сформулировано общее правило о применении их к требованиям имущественного и неимущественного характера (п.6), применительно к наложению ареста на имущество – тоже неимущественные требования названы (п.22), проговорено для предварительных (п.41) – хотя в ч.1 ст.91 АПК РФ закреплено, что предварительные обеспечительные меры направлены на обеспечение имущественных интересов.
Но есть и общее впечатление, что обеспечительные меры из инструмента защиты прав и интересов истца превращаются в некие охранительные меры, которые суд налагает в целях защиты (самого истца либо других нуждающихся в этом). Правовые инструменты нужны в состязательном процессе, где любое действие одной стороны может повлечь сопротивление другой – возражения, контрдействия, а те, в свою очередь – ответную реакцию, и так далее. Такая борьба в силу остроты вопроса в случае применения обеспечительных мер даже может стать более активной. Но если все это представляется для обозрения суду, а суд поступает так, как ему заблагорассудится, то предсказуемость усилий сторон стремится к нулю. К тому же суд может усматривать свою «охранительную» миссию по-разному, в зависимости от неисчислимого количества факторов. С одной стороны, в такой многоаспектной сфере как обеспечительные меры трудно на абстрактном уровне все проговорить, с другой – дает ли это основания предоставлять суду все большую свободу действий? Не утрируя тезис до «может ли суд предпринять что-то во вред стороне» (хотя мы понимаем, что и это нельзя исключать), естественно и разумно в правовом смысле всегда было исходить из следующего: чтобы суд что-либо предпринял, его нужно сначала об этом попросить. В этом проявление не только принципа состязательности, но и принципа диспозитивности.
В связи с этим вызывает вопросы обозначение случаев, когда суд может что-либо решить в плане обеспечения иска по своей инициативе.
Сперва инициатива суда появляется в тексте разъяснения применительно к КАС РФ: в случаях, предусмотренных законом, суд вправе принять обеспечительные меры по своей инициативе (п.3 Постановления №15). В административном судопроизводстве суд вообще не связан конкретикой и может применить ту меру, которую сочтет подходящей (п.20). Хорошо, это только для указанных правоотношений, но ведь разъяснение общее, и это размывает общий принцип. В других видах судопроизводства уже оговаривается, что суд может удовлетворить заявление в части (тот же п.20). Далее появляется отмена арбитражным судом обеспечительных мер по собственной инициативе по аналогии! (п.33, также про отмену в пунктах 34 и 37).
Пожалуй, аналогия еще уместна для направления материалов в вышестоящий суд (п.38), но опять же, почему только для арбитражных судов? Тем более что аналогичное положение есть в п.69 постановления Пленума ВС РФ от 22.06.2021 № 16 «О применении судами норм гражданского процессуального законодательства, регламентирующих производство в суде апелляционной инстанции».
Инициатива суда идет рука об руку с судебным, а чаще судейским усмотрением, и возможностей для его применения в Постановлении № 15 предостаточно. Заявление о принятии обеспечительных мер при отсутствии либо «блокировке» иска может быть рассмотрено в качестве заявления о принятии предварительных обеспечительных мер «с учетом конкретных фактических обстоятельств» (п.12); было «не позднее следующего дня» (решается вопрос о принятии искового заявления), теперь «в возможно короткий срок» (тот же пункт). Суд «учитывает» (или «может учесть» – например, п.16), суд «оценивает», суд «имеет в виду» – и в итоге делает выводы применительно к конкретным фактическим обстоятельствам. При этом мотивировки выводов мы, скорее всего, в определении суда не увидим, в силу высокой судебной нагрузки и высокой концентрации не правовых, а именно фактических аспектов в теме обеспечительных мер.
Суд свободен даже в выборе того, в какое определение записать свой вывод (п.21) – вроде бы формальность, но лишь бы не было сложностей при обжаловании.
Санкции в виде штрафов за неисполнение тоже, вероятно, не лишние (п.39), но ведь это снова административный аспект – публично-правовая мера воздействия на нарушителя.
2.2. А вот в разделе об особенностях применения положений о встречном обеспечении и о возмещении убытков, причиненных обеспечением иска, можно выделить всего 4 новых положения (не всегда совпадают с отдельными пунктами). Для наглядности, это:
— «документы, подтверждающие предоставление встречного обеспечения, должны безусловно свидетельствовать о реальном и гарантированном обеспечении» (последний абзац п. 47 нового Постановления № 15, скорее обобщающий тезис, остальная часть этого пункта – из п.13 Постановления № 55);
— встречное обеспечение как обеспечение убытков в гражданском судопроизводстве, где оно «встречным» не называется (п.50 нового Постановления № 15, довольно лаконичное разъяснение);
— какой суд рассматривает требование о возмещении убытков, причиненных принятием обеспечительных мер (последние два абзаца пункта 51 нового Постановления № 15, причем разъяснение разное для арбитражных судов и судов общей юрисдикции, в то время как в ст.146 ГПК РФ этот вопрос не конкретизирован);
— что происходит с деньгами, внесенными на депозитный счет истцом в порядке встречного обеспечения в случае отказа в иске (полного или частичного) – п.52 нового Постановления № 15 (этот пункт вообще получился непонятным, его хотелось бы рассмотреть отдельно, некоторые соображения ниже).
Пункт 52 вроде бы по своему смыслу направлен на решение вопроса о судьбе встречного обеспечения, когда оно представляет собой обеспечение, предоставленное истцом для покрытия возможных убытков ответчика (причиненных обеспечением иска). Если это обеспечение убытков – оно ведь должно сохраниться к моменту подачи иска об убытках, верно?
Однако в пункте 51 Постановления № 15, который полностью повторяет пункт 26 ранее действовавшего Постановления № 55, говорится о причинении убытков предварительными обеспечительными мерами.
В пункте 52 же сказано, что по общему правилу денежные средства, предоставленные для покрытия убытков, надлежит вернуть внесшему их лицу по его заявлению (зачем же они тогда вносились для этих целей?)
Правда, из второго абзаца того же пункта можно сделать вывод, что если заинтересованное лицо, которому причинены убытки (скорее всего это будет ответчик), успеет обратиться с иском о возмещении таких убытков, то соответствующая сумма с точки зрения ее правовой квалификации «перетекает» из части 1 в часть 2 статьи 94 АПК РФ, а сами деньги «перетекают» на депозитный счет соответствующего суда первой инстанции (который будет рассматривать иск).
Хоть что-то, но остается как минимум два вопроса.
Первый – в какой момент нужно успеть подать иск об убытках, если после вступления в законную силу уже сразу может произойти возврат? Видимо, до вступления в законную силу судебного акта по делу, по которому истцом было предоставлено встречное обеспечение. То есть до того момента, когда ответчик может быть уверен в окончательности отказа в иске. Это выглядит странным, логичнее было бы предусмотреть какой-то запас времени (месяц или два).
Второй, более существенный – почему в первом абзаце пункта 52 названо приостановление исполнения судебных актов, а во втором – только обеспечение иска? Получается, что для приостановления исполнения судебных актов предложенный во втором абзаце механизм не работает?
С одной стороны, это согласуется с позицией, занятой СКЭС ВС РФ в определении от 31.10.2014 №307-ЭС14-759, вошедшем в обзор судебной практики[1], в котором подчеркнуто, что внесение на депозитный счет суда денежной суммы в целях обеспечения возможных убытков, вызванных приостановлением исполнения судебного акта при подаче кассационной жалобы, не является мерой по обеспечению иска. Как следствие, не применяются положения ч.4 ст.96 и ст.100 АПК РФ, поэтому непонятно, как вообще эта мера должна работать в целях возмещения убытков (из-за этого статья 283, а также статья 265.1 АПК РФ в этой части и не работают, подробнее об этом в другой статье автора настоящей публикации[2]).
С другой – зачем тогда в пункте 52 вообще упомянуто приостановление исполнения судебных актов применительно к части 1 статьи 94 АПК РФ? Это вообще единственное упоминание этой меры в разъяснении, то есть она как бы и не обеспечительная, но нужно было подчеркнуть ее бессмысленность вследствие обязательности возврата денежной суммы внесшему ее лицу?
2.3. Помимо перечисленных спорных моментов и неясностей остается невостребованным один из концептуальных аргументов для решения вопроса о применении обеспечительных мер, а именно: перспективы удовлетворения иска. Традиционно этот критерий, причем в качестве не решающего, а одного из значимых факторов, игнорируется отечественным правопорядком – возможно, потому, что воспринимается как свойственный другим правовым системам. Однако дискуссия о «достоверности» иска, как в дореволюционный период именовали этот критерий, может быть возобновлена, поскольку она прекратилась в 20-е гг. 20 в. и с тех пор не попадает в поле внимания при совершенствовании законодательства[3].
Тем не менее, критерий вероятности удовлетворения иска, который может быть обозначен в целях применения обеспечительных мер как вероятность 50+1%, тесно коррелирует с вероятностью причинения ущерба истцу в случае непринятия обеспечительной меры или мер («если вероятность победы истца низка, то и вероятность причинения ему ущерба тем более низка»[4]).
Поэтому представляется, что названный критерий может быть реализован через оценку судом такого параметра как предотвращение причинения значительного ущерба заявителю. Он назван лишь в АПК, и в качестве одного из двух возможных оснований применения обеспечительных мер, а в ГПК и КАС его нет. Однако вероятность причинения заявителю значительного ущерба в случае непринятия обеспечительных мер в качестве критерия, который надлежит иметь в виду судам при оценке доводов заявителя, воспроизведен в п.14 нового Постановления № 15 из прежнего Постановления № 55 в качестве общей, универсальной мерки для любых обеспечительных мер. Более того, это единственный раз, когда в разъяснении по данному вопросу вообще упоминается «вероятность» как таковая.
Но ведь рассмотрение вопроса о принятии обеспечительных мер судом имманентно содержит в себе и оценку вероятностей, даже если это вербально не проговаривается и не включается в мотивировку (мы привыкли к юридическому обоснованию, ссылкам на правовые нормы, а не вероятности, тем более процентные). И сущностная черта обеспечительных мер как института, реализуемого через судебную оценку, заключается в необходимости взвесить все факты и доводы «в моменте», на сегодняшний день – с тем, чтобы вывод по вопросу применения обеспечительных мер был пересмотрен при необходимости. Это требует от судей отказа от привычной тенденции определиться «окончательно», причем так, чтобы их судебный акт не был пересмотрен вышестоящим судом. Применение обеспечительной меры изначально содержит в себе потенциал для пересмотра (отмены, замены), поскольку обстоятельства могут измениться, и достаточно быстро – поэтому, среди прочего, существует обращение за отменой к тому же судье, с учетом возможности и для другой стороны сообщить свои контраргументы.
С учетом этой ситуативной оценочности проговорен был в отдельных определениях ВС РФ и невысокий стандарт доказывания для применения обеспечительных мер[5], хотя в такой редакции правило тоже не отражено в новом разъяснении, воспроизведено положение из прежнего (пункты 15 и 10, соответственно).
Пленум ВС РФ в стремлении сохранить ранее выработанные подходы, с одной стороны, в новом разъяснении демонстрирует направленность на сохранение status quo, с другой – в целом этим и ограничивается.
Хочется надеяться, что в будущем обеспечение баланса интересов сторон будет достигаться не только в отдельно взятых делах, но и на абстрактном уровне, то есть в официальных разъяснениях, посредством указания явным и недвусмысленным образом на инструменты достижения такого баланса и правила их применения.
Вопросы нового Постановления № 15 – в основном иные, чем изложены выше – обсуждались также автором настоящей заметки с А.А. Ивановым на канале antonivanov.ru, запись обсуждения появится через какое-то время.
[1] Обзор судебной практики ВС РФ № 1 (2014), утв. Президиумом ВС РФ 24.12.2014.
[2] Смола А.А. Актуальные проблемы применения арбитражными судами обеспечительных мер // Вестник Арбитражного суда Московского округа. 2019. № 4. С. 37 — 52.
[3] Подробнее см.: Тай Ю.В., Будылин С.Л. Обеспечительные меры. Как нам обустроить Россию?! // Вестник гражданского процесса. 2020. № 4. С. 89 — 130.
[4] Там же.
[5] Подробнее см.: Смола А.А. Указ.соч.
